Форум

ВОСПОМИНАНИЯ ТУРМАНИНОЙ ВАЛЕРИИ ИЛЬИНИЧНЫ (11.01.1933-23.10.2010)

О жизни в Факеево у Григория Сафоновича Карташова

Запись 19 декабря 2003 года.

Наш геоботанический отряд Аэрогеологической экспедиции №13 из пяти человек в 1955 году работал на правом берегу Урала в Западно-Казахстанской области. База экспедиции многие годы находилась в Новой Казанке (Джангале). Все эти места издавна были заселены уральскими казаками и у моего супруга, Михаила Сереберцева, была кругом родня. Базироваться в Казанке отряду было неинтересно – гаражи, лаборатории, начальство, и мы решили обосноваться в 20 км от Казанки – в Факеево. На рукописной карте петровских времен, хранящейся в картфондах исторического музея, здесь помещен Форпост №6 с небольшим числом казаков с конями и военным снаряжением. Это село расположено на краю Рын-Песков, в местах разлива Большого и Малого Узеней.
В советские годы это селение называлось “Аул-совет №10”. В середине ХХ века более сотни домов было в развалинах. Белыми грудами полуразрушенных кирпичей возвышались остатки двух церквей. Постоянно проживали тогда там две русских семьи в добротных деревянных домах, одиноко стоявших среди развалин.
Одна семья состояла из мужа, жены и десяти сыновей, одетых в одинаковые выцветшие лыжные костюмы.
В другом хорошем большом доме жил дедушка Григорий Сафонович Карташов, приходящийся дальней родней Миши. У него отряд и остановился. Относился он к нам вначале настороженно, фотографировать не разрешал. Было ему тогда лет 70-80. Невысокий, сухощавый старичок с седой бородой и усами. С живыми внимательными глазами светло-голубого цвета. Его речь отличалась московским произношением. Иногда он останавливался и говорил улыбаясь: “Зацыпляет язык, зацыпляет. Вылетают слова из головы”. В.Даль отмечал московский говор уральских казаков, связывая это с высылкой из Москвы стрельцов-старообрядцев во времена Петра I после стрелецкого бунта.
Карташов выделил нам с Мишей старинную большую кровать с резными набалдашниками. Миша любил дразнить меня, грубовато заигрывая. Дедушка его одергивал, приговаривая: “Кошке – игрушки, мышке - слезки”. Рядом с домом был двор, окруженный сараями, в которых жили только овцы и куры. Посреди двора был старый колодец с соленой водой, а пресную воду он набирал в колодце среди барханов, вплотную подступавшим к домам. Зимой и весной пресная вода бралась из снега и льда.
Временами дули сильные ветры, продвигавшие пески на развалины селения. Песок проникал в дом при этих ветрах даже через двойные стекольные рамы и плотные двери. Когда ветер стихал, дедушка Карташов шел на кладбище, начинавшееся за домом у развалины церкви. Он аккуратно присыпал обнажавшиеся останки, называя каждого захороненного родича по имени и отчеству. Особенно нам с Мишей запомнилась его тетя с ярко рыжими волосами, которые трепал затихающий ветер.
Недалеко были рытвины от ериков, заполнявшихся весенними водами и изобиловавшими рыбой.
Григорий Сафонович Карташов был старообрядцем. В доме его был порядок. На полках лежали старинные книги времен Аввакума, а в красном углу стояли старые потемневшие иконы. Книги были написаны по старославянскому, но дедушка и приезжавшая однажды из Калмыково его сестра, читали быстро с выражением эти объемные книги в тисненых переплетах.
Старообрядцы никогда не переступали порога храма, развалины которого были рядом с домом. Мишину родню он называл “церковниками”, как и всех тех казаков, которые ходили в церковь.
Григорий Сафонович служил в казачьих войсках, усмирявших Среднюю Азию до революции. Перед въездом в селение казаки должны были красить губы и щеки помадой, чернить брови карандашом и выпускать из-под шапки кудрявый чуб. Он показывал помаду и бигуди, оставшиеся от тех времен.
В прошлом по рассказам Карташева люди здесь жили богато, не бедствовали. У каждого на дворе были несколько коров, лошадей и овец. Но большую часть скота отдавали казахам для выпаса. Для них это было делом прибыльным, и хозяин не был в обиде. Налоги платились только за скотину, которую держали при себе. Людям было выгодно держать много скота, но земля не выдерживала этой нагрузки. И как говорил дедушка: “Стонала земля-матушка от этих стад, и рассыпалась сыпучими песками”. Возле Факеевки не было этих песков, пригнало их ветрами. Но сейчас они зарастают чагыром [Artemisia scoparia].
Вода по Узеням до Факеево доходила ежегодно, разливы были обширные. По островам между ериками люди разводили сады, огороды и цветники. Помидоры начали сажать только в конце 19 века, они сразу же стали давать обширные урожаи. Всегда хорошо удавались бахчевые культуры: арбузы, дыни, огурцы и тыквы. Тыквы использовались даже как посуда, были среди них и кувшинообразные формы. Неплохой урожай давал яблони. Эти сады – садочки был любимым местом гуляния молодежи. Красивые цветники оставались в памяти на многие десятилетия.
В прошлом в Факееве любили устраивать кулачные бои. Семь братьев Пономаревых: Нафанаил (дед Миши, самый младший 1878-1945), Иван (самый старший), Осип, Стахий, Кирилл, Савелий, Протерий славились своими кулачищами – “Лапушки у них были звериные”, - говорил Карташев. И каждая улица рада была их видеть в своих бойцах. А еще братья Пономаревы славились пением. Без хорового пения не обходилось ни одного застолья. Дедушка вспомнил начало песен: “Рын-Пески туманны горы…”, “Тучки-тучки понависли, над морем пал туман…”. Славились пением на все Уральское казачество Свистуновские казаки. Они прекрасно пели: “На краю Руси обширной…”, “Спит аул в дремоте сладкой”.
Места всегда славились обилием рыбы: сазанами, щуками, осетровыми, сомами. Некоторые из них достигали длины несколько метров. Ее вялили, солили, вываривали рыбий жир, пекли пироги, делали котлеты. Зимой по санному пути приходили обозы с мордвой. Они привозили мебель, полотно, а увозили рыбу. “Мордва, чуваш – народ не наш” – говаривали казаки, но с удовольствием меняли рыбу на привозимые товары. Обозы эти были из многих подвод с хорошей охраной, так как на них нападали иногда разбойники. Рыбы было много и в середине 20 века, все сами плети сети и дедушка Карташев этим занимался. “Лови – не ленись, будешь с рыбой”, - говаривал он.
Мы не раз высылали ему из Москвы черную нитку №10 для плетения сетей. Он обязательно высылал десять рублей и писал: “Кириллу (см.сноску) на манну кашу”. Почему-то он запрещал говорить “спасибо”, объясняя это тем, что так говорят мусульмане – “Спаси АБА”. А православные должны говорить – “благодарю”.
Дедушка Карташёв был очень разборчив в пище и старался не есть с нами, как и все старообрядцы. Когда он колол курицу, то долго спускал с нее кровь, так как считал, что только бескровное мясо съедобно.
Он уговаривал нас остаться в Факееве, предлагая дом со всем его содержимым.
Картографируя в масштабе 1:25000 эти места, мы нигде не видели следов садов, пашен и летних домов. У Маштексая, где были в прошлом особенно примечательные сады, заметны были только сухие рытвины, по которым протекали весенние воды. От колхозных дел видны были только квадраты площадью сотни метров, окопанные глубокими канавами. Эти площади отличались обилием итцегека – поташника, зеленые побеги которого выделялись издали среди серой полыни.
На современных картах здесь не отмечено ни поселений, ни дорог.

Сноска: Кирилл Михайлович Сереберцев – первенец М.Я.Сереберцева и В.И.Турманиной годы жизни: 4.07.1956-4.05.2004