Отправлено: 13.11.09 08:46. Заголовок: Поход на Аму-Дарью и в текинский оазис уральских казаков в 1880-81 годах.

Сост. Полковник. А. Д. Гуляев.
Г. Уральск.
Типография В. И. Жаворонкова
1882.
Уральский № 2-й полк стоит в Самарканде. Я прибыл к полку в ноябре 1879 г. Зима в этот год в Туркестанском крае была совер¬шенно русская; тяжелая для туземцев и приятная для нас, как напоминающая далекую родину. Зимой в Самарканде частенько поговаривали о походе. Но куда,—никто положительно не знал.
Носились глухия слухи о неудачах кавказских войск в Текинском оазисе; но более говорили о наших осложнившихся обстоятельствах по отношению к Китаю из-за Кульджи.
Впрочем, в Самарканде все обстояло благопо¬лучно. Части гарнизона производили обычныя [2] строевыя занятия, и только заметно было, что началь¬ники частей начали обращать внимание на более легкую подвижность своих частей: заготовлялись арбы, прикупались лошади, делались походные вьюки; 3-й линейный баталион однажды по тре¬воге выступил из Самарканда при полной запряжке обоза со всеми необходимыми для похода тяжестями. Это породило большую суетню в городе и великий плач оставшихся неожиданно в городе жен солдат 3-го баталиона. Баталион вернулся в тот-же день, сделав небольшую военную прогулку, и оказалось; что командир баталиона просто пожелал лично удостовериться в полной готовности своей части к быстрому выступлению.
В Самарканде, кроме местнаго баталиона и нашего полка, расположены: 3, 6 и 9 Туркестанские линейные баталионы и 3-я батарея 1-й Туркестанской артиллерийской бригады. Части эти стоят в Самарканде со времени взятия этого города в 1868 году и, конечно, вполне осели. О подвижности то их и заботилось начальство.
Всю зиму и в особенности весной 1880 г. в Самарканде усиленно пеклись сухари и заготовлялся сухой фураж 1. Видимо было, что скоро поход.
Наконец отдан был приказ по Туркестанскому военному округу о сформировании действующих отрядов на Китайской границе. Розовым предположениям и веселым разсказам не было конца.
Всякий желал угодить в поход, потому что гарнизонная скука давно уже всем надоела.[3]
Вдруг телеграмма: "9-му линейному баталиону и 1-й сотне нашего полка идти в Ташкент."
У нас в это время 1 сотня войск. стар. Слад¬кова была в расходе: взводы от нея стояли в окрестных городах: Дзузаке, Катты-Кургане и Пенджакенте. По этому назначена была следующая за ней—2 сотня—эсаула Еремина.
Проводив счастливцев 2 в поход, полк наш в апреле выступил на траву, где началось обычное занятие—практическая стрельба.
В первых числах мая получена новая телеграмма: 4, 5 и 6 сотни нашего полка назначены на Аму-Дарью, для усиления гарнизона Петро-Александровскаго укрепления. Я был назначен вести этот дивизион 3. Так как переход по кызыл-кумским необитаемым пескам был вовсе не то, что поход по населенной стране к Китаю, то назначенным сотням дан был для сбора семидневный срок.
Дивизион, снабженный всем нужным для похода, выступил 30 мая. Для перевозки тяжестей дивизион получил около 200 верблюдов и, по маршруту, должен был совершить переход до Петро-Александровскаго укрепления в 26 дней.
Начальник Заравшанскаго округа, генерал Иванов и командир полка, полковник Хорошхин, со всеми офицерами провожали нас до реки Заравшана, верст 9 от Самарканда. Все были [4] убеждены, что мы идем не в военный поход, а предназначены на бездействие. Говорили, что осенью непременно вернемся к полку.
Семейные офицеры, выступивших сотен, не особенно радостно разстались с Самаркандом, где остались их семейства, зато, молодые офицеры и нижние чины ликовали. Трудная и однообразная служба в Самарканде, плохое зимнее помещение и та особенность служебной обстановки, вследствие которой нижние чины часто не видали своих офицеров, делали поход, куда бы то не было, привлекательным. Веселое настроение не покидало нас при самых трудных переходах.
В укр. Ключевом мы получили водоподъемныя средства и, выступив из него 21 мая, пошли вдоль хребта Нуратау. Первые переходы были очень хороши; всего было в изобилии; но вот приближались и грозные пески Кызыл-Кум.
Нужно заметить, что все едущие из Сыр-Дарьинской области в Петро-Александровск направляются туда или через Казалу или через Бухарския населенныя владения, и в таком случае по пустыне им приводится ехать не более 100 верст. Наконец есть дорога и через пески на урочище Тамды, путь, относительно предстоявшаго нам, далеко лучше; но на пути через Тамды колодцы хотя и часто встречаются, но они маловодны для такого эшелона как был наш, имевший до 500 лошадей и до 200 верблюдов. Поэтому нам дан маршрут через урочище Хал-Ата и Адам-Кырлыган на Уч-Чучак на Аму-Дарье, т. е. тот путь, по которому шол [5] Туркестанский отряд генерала фон-Кауфмана в Хиву в 1873 году. Грозная пустыня, по которой тогда прошли туркестанцы, хорошо известна читающей публике по многим описаниям хивинскаго похода.
Со времени этого похода, по этому пути не проходила ни одна воинская часть; после занятия Хивы туркестанския войска вернулись частию на Казалу, а частию через урочище Тамды. В последующее время эшелоны в Аму-Дарьинский отдел были направляемы по этим же двум путям. Наконец в 1879 году 5 линейный баталион, назначенный в Петро-Александровск из Катты-Кургана на смену 8 баталиона, по особому договору с Бухарским эмиром, был направлен по населенной части Бухарскаго ханства на Чарджуй. Этим же путем прошол обратно 8 баталион из Петро-Александровска в Катты-Курган.
Таким образом нам пришлось идти первыми через Адам-Кырлыган, после знаменитаго похода 1873 года. Заботясь об облегчении похода для наших сотен, главный начальник края поручил состоящему при нем чиновнику по дипломатической части написать Бухарскому эмиру письмо, которым просил Его Высокостепенство оказать содействие при передвижении наших сотен через его владения.
25-мая мы имели на урочище Темир-Кабук в последний раз хорошую проточную воду и за тем вошли в пески. Путь по пескам продолжался 13 дней. Описывать трудность движения,—значит повторять все то, что было писано разными корреспондентами в 1873 году во всех наших [6] периодических изданиях. Можно добавить еще разве то, что Туркестанский отряд в 1873 году выступил из Ключеваго укр. в начале марта и дошол до Хивы в конце мая, а мы шли по этому пути в мае и июне месяцах, когда начинается в этих песках настоящее пекло. Переходы были по 30—40 верст, два перехода по 50 верст и один 85 верст. Вода на некоторых ночлегах была до того отвратительна, что не утоляла жажды. Про жару и говорить нечего. У большинства кожа на лице лупилась по нескольку раз.
На 2-й станции в песках нас встретили бухарские сановники. Я был предупрежден о торжественной встрече, приготовляемой с их стороны дивизиону. Вследствие этого дивизион был одет парадно: в новых красных чамбарах, белых новых гимнастических рубашках; офицеры—в походной форме, при орденах. Верст за 5 до колодца, где мы должны были остановиться на ночлег, нас встретила блестящая кавалькада бухарских чиновников: дахта (генерал, командрующий пограничными войсками), удайчи (личный адъютант эмира), два пограничных бека (губернаторы), все в разшитых золотом халатах, в белоснежных кисейных чалмах, на прекрасных конях с серебряной, вызолоченной сбруей, под роскошными бархатными с золотым шитьем попонами. В свите их состояло несколько меньших по рангу чиновников: мирахуры (капитаны), караул-биги (поручики), эсаулы (в роде полицейских чиновников, имевшие палки), джигиты и разная челядь; всех человек до [7] 70. Дивизион выстроил развернутый фронт. На средине перед фронтом произошло наше свидание, где в самых цветущих выражениях удайчи передал мне приблизительно следующее: Бухарский эмир, высоко ценя дружбу свою с генерал-губернатором (Джарым Ак-падша) 4, выслал их проводить русский отряд и оказать всякое содействие, что они высоко уважают русских и что они, приближенные эмира, счастливы, что выпал на них приятный жребий—быть при русском отряде и проч. и проч. Речь была довольно большая, но все вертелась на одном и том же. Я поблагодарил за их любезность; а дивизион отдал воинскую честь и прокричал «ура» в честь Бухарскаго эмира и его представителей. Во время моей ответной речи и салюта дивизионом, все сановники и их эскорт приложили правыя руки к своим чалмам.
По просьбе бухарцев, я произвел на ходу несколько эволюций и затем, по приходе на место бивуака; обычным порядком пропустил дивизион церемониальным маршем 5. У колодца для нас бухарцами была приготовлена роскошная ставка и весьма обильное угощение. Не говоря уже о пилаве, мясе, всевозможных лепешках, свежих плодах, тут были целыя груды сахару, леденцов, изюму, фисташек и пр. Все это, согласно восточнаго этикета, должно было быть разобрано [8] без остатка. Палатки и кибитки были для всех офицеров, и кроме того, из нескольких палаток была составлена одна большая ставка, где собственно и было предложено угощение. Это была наша столовая во все время похода по пескам, так как все эти палатки и кибитки снимались с разсветом и перевозились на следующую станцию довольно скоро. Угощение было, за небольшими исключениями, на, каждой станции такое-же как я описал на первой, во все семидневное следование бухарцев с дивизионом до урочища Хал-ата. Как я не отказывался от всех этих угощений, как ни уверял их, что у нас все есть от казны, бухарцы твердили одно, что это их закон и что эмир взыщет с них, если они не исполнят того, что он велел. На встречу дивизиону, на больших переходах высылалась вода в турсуках. На станциях с горькой или соленой водой для офицеров и больных бухарцы доставали на чай воду из своих кишлаков (деревень), отстоявших от нашего пути верстах в 70 или во 100 в стороне; однажды привезли даже льду, который, был нужен для больных.
Вообще бухарцы в походе помогали нам весьма усердно; не будь их было бы еще тяжелее.
За то без них было бы легче собственно для меня лично, потому что я избавился бы от тех китайских церемоний,

 Отправлено: 13.11.09 08:47. Заголовок: Уже поздно вечером в..

Уже поздно вечером вернулись мы в лагерь. Поданы были ведомости о потерях и о расходе патронов. Начальство нашло, что патронов израсходовано очень много, и в приказе по Туркестанскому отряду мне был объявлен выговор, а бывших в цепи офицеров (Туркестанскаго дивизиона) велено было назначить на два дежурства без очереди за увлечение стрельбой и происшедшую от того громадную растрату патронов. [37]
Первый блин вышел комом; но за то дивизион имел «огненное крещение». Потеря была не значительна: ранено 4 нижних чина и убита одна лошадь.
19-е число прошло в приготовлениях к штурму Янги-Кала (деревни или кишлака, находящагося верстах в 2-х к югу от Геок-Тепе). В части розданы были планы, инструкции, для действия войск и диспозиции штурма. Все начальники частей были собраны к ставке командующаго войсками, где еще раз было разъяснено все то, что находили нужным спросить начальники штурмовых колонн. Все было объяснено до малейших деталей.
От Краснаго Креста были розданы всем чинам, войск материалы для первоначальной перевязки ран.
По диспозиции дивизион входил в состав штурмовой колонны полковника Куропаткина 28, который должен был, взяв вправо, обойти Янги-Калу и штурмовать ее с юга; колонна же полк. Козелкова должна была ударить на Калу прямо с запада. По этому, чтобы успеть сделать обход, выступление нашей колонны назначено было часом раньше.
20 декабря, в 7 часов утра, все назначенныя на штурм войска стояли в стройных колоннах вне лагеря; на средине перед фронтом стоял аналой и при нем отрядный иеромонах. IIриехал командующий войсками, объехал войска, и [38] поздравил с предстоявшим штурмом. Начался молебен о ниспослании победы на наше оружие.
По окончании молебна колонна полковника Куропаткина выступила первою с распущенным знаменем 1-го баталиона ширванцев, с песнями и музыкой. Наш дивизион назначен прикрывать справа авангард колонны. Скоро раздался знакомый уже пушечный выстрел с Денгиль-Тепе, и неприятельския конныя толпы стали вылетать из крепости целыми тучами. Местность была волнистая; справа Тянулся высокий хребет Копет-Даг; впереди виднелся небольшой сад, составляющий южную оконечность кишлака Янги-Кала. На этот то садик дивизион и имел направление. День был теплый и ясный. Солнце светило, по летнему 29.
Взвод оренбургцев, бывший в авангарде дивизиона, вскоре начал перестрелку с конными текинцами, и я на смену авангарда вызвал от дивизиона отборных наездников с сотниками Кунаковсковым и Смирновым. Неприятельские всадники начали постепенно отходить к кишлаку, где засела их пехота, открывшая вскоре по дивизиону сильный огонь. Вызвав ракетный взвод на позицию, я спешил дивизион в одной случившейся тут небольшой лощине. Сотнику Буренину приказано было отвести всех коноводов за сферу выстрелов; войсковой старшина Бородин назначен был идти с Уральской сотней в цепь, куда придана была и половина Оренбургской сотни; [39] наездники были отозваны; полусотня Оренбургцев, оставшаяся в резерве, положена была в одной из лощинок. Пользуясь волнообразной местностью, спешенные казаки, стреляя и перебегая от одного закрытия к другому, вскоре приблизились на 400 шагов к стенке кишлака, где и залегли в одной канаве. При этом потери в людях не было; но у командовавшаго цепью войск. стар. Бородина и его трубача лошади были подбиты. Наша цепь и ракеты вели оживленную пальбу до тех пор, пока наше место не заняла подошедшая пехота нашей колонны.
В это время прискакавший ординарец передал мне приказание полковника Куропаткина, —идти скорее к главным силам колонны. Сев на коней дивизион пришол на рысях к нашей артиллерии, которая в это время обстреливала цепь холмов у подошвы Капет-Дага, близ ручья Секиз-Яб: там тоже засело много текинцев. Ра¬кеты и шрапнель скоро их оттуда выжали, и вся колонна, очистив таким образом свой правый фланг, начала переменять свой фронт. Заходя постепенно правым плечем, войска колонны стали таким образом фронтом против южной оконечности Янги-Кала. 30 При этом дивизион служа прикрытием артиллерии, переправил орудия через крутоберегий ручей Секиз-Яб, сделав спуски. 31 После этого я получил приказание вести [40] дивизион уступом вправо на 800 шагов впереди первой линии пехоты. Следуя таким образом, мы должны были постепенно обхватывать Янги-Калу с восточной стороны.
Артиллерия нашей колонны начала кононаду по кишлаку; пехотная цепь наступала перебежками; дивизион, соображаясь с цепью и 1 линией пехоты, обходил кишлак с востока. С нашей стороны, как более возвышенной местности, очень ясно был виден весь бой. Мы любовались действием, бывшей в составе нашей колонны, 4-й батареи 20 артиллерийской бригады, гранаты которой рвало, как раз над головами текинцев.
Смотря в бинокль, я отчетливо видел например такую картину: какой-то текинец по видимому начальник, едет очень важно на белой лошади, за ним большая конная толпа человек с 500. Но вот над их головами белое облачко,—люди и лошади валятся, прочие скачут назад. Начальник их останавливает, говорит, видимо с жаром, машет руками. Они отступают уже шагом. Вот опять сразу три или четыре облачка над головами,—опять валятся люди и лошади; рысью едет назад уже и сам начальник с оставшимися; но в саженях 50 опять над головами их белый дым от разрыва нескольких гранат, кучка начальника сильно поредела и он, теряя свою важность и сановитость, пускается ска¬кать назад к Геок-Тепе, в сопровождении не более 100 человек оставшихся целыми из его толпы. А наскаку их опять настигает разрыв гранат;—но последствия уже не видны,—все заслано дымом и пылью... [41]
Подобно этой толпе, были выбиты и все прочия полчища текинцев одним действием артиллерии. Когда был подан сигнал «бой к атаке», и колонны пошли на штурм,—то бежали и самые храбрые из защитников.
Кишлак был занят без рукопашнаго боя.
Во все это время, дивизион, охватив кишлак с востока, отгонял ракетами и огнем спешенной полусотни, пешия и конныя толпы текинцев, стремившихся в Янги-Калу по асхабадской дороге.
В 3 часа по полудни мы вышли к Ольгинской кале, которая и была занята дивизионом. Сюда к вечеру на смену к нам пришли сотня 5 Оренбургскаго и сотня Таманскаго казачьих полков. Сдав им калу, я повел дивизион в общий лагерь действующих войск, который был разбит в 1 ½ верстах от южной оконечности крепости Геок-Тепе.
Всю ночь была перестрелка.
21 декабря от дивизиона были командированы 2 взвода в Самурское укреп. за оставшимися там нашими тяжестями и 2 взвода уральцев в Ольгинскую калу. Около полудня Оренбургская сотня была потребована к 1 баталиону Самурскаго полка, который повел сам генерал Скобелев на под¬держку кавказской кавалерии, посланной с утра на рекогносцировку вокруг крепости. К Оренбургской сотне придан был на пополнение и оставшийся на лицо один взвод уральцев. Сотня эта вернулась вечером с 3 вновь пожалованными георгиевскими кавалерами. [42]
22 декабря полковник Куропаткин, с баталионом ширванцев и полусотней уральцев, занял калу, названную впоследствии «право-фланговой». Устроив здесь батарею, полковник Куропаткин двинулся с отрядом далее, вызвав гелиограммой к себе из лагеря остальныя части нашего дивизиона. Идя параллельно северо-восточному фронту крепости, мы вскоре заняли еще калу, около которой были небольшие сады. Сады эти впоследствии названы "садами Петрусевича", так как генерал Петрусевич на другой день здесь был убит.
Здесь было много продовольственных запасов, и нам разрешено было фуражировать. Но вдруг появилось из крепости огромное скопище текинцев. Полковник Куропаткин приказал играть скорее «сбор» и отступать. Дивизион собрался довольно быстро и начал отступление через линию, отстреливаясь ракетами. Неприятель провожал нас с версту, стреляя без умолку. В этот день дивизион потерял 2 казаков убитыми; 32 ранены: 1 офицер (Оренб. сотни сотн. Еременцов) и 4 нижних чина. Убито и ранено несколько лошадей.
В этот день вернулись из Самурскаго наши 2 взвода и привезли все оставленныя там нами вещи.
В полночь я был потребован к начальнику нашего отряда, который приказал назначить 4 [43] хороших казаков — уральцев в проводники к генералу Петрусевичу, собиравшемуся в это время выступить с кавказской кавалерией к кале, где мы фуражировали. Вместе с тем полковник Куропаткин предложил мне, не найду ли я нужным послать с этим отрядом по взводу от каждой сотни на фуражировку. При этом начальник отряда объявил мне, что завтра дивизиону дается полный отдых.
К генералу Петрусевичу назначены были урядник Жерихов и казаки Джалдыбаков, Тетиков и Лоскутов. На фуражировку назначены 2 взвода под начальством сотников, Колотинскаго и Второва.
Утром мы увидали, что наша пехота ведет сильную перестрелку с текинцами, стоящими открыто на стенах крепости. Закладывалась 1 параллель. В то же время слышна была пушечная кононада по направлению к право-фланговой кале. Нам было приказано: седлать коней и идти на рысях на помощь кавказской кавалерии. Следуя мимо право-фланговой калы, мы узнали от проскакавших в лагерь и калу ординарцев, что генерал Петрусевич убит, что отряд и особенно драгуны потеряли много людей, что кавказцы отступают, что вообще дело неудачное. Скоро нам начали встречаться печальныя картины: везли перекинутые через седла трупы убитых нижних чинов, пронесли завернутыя в бурки тела генерала Петрусевича, майора Булыгина, эсаула Иванова; несли и вели под руки раненых, в том числе нашего Жерихова. Марш-маршем [44] проскакали в лагерь зарядные и патронные ящики за снарядами и патронами. По прибытии к месту боя дивизион развернул фронт и вместе с прибывшей пехотой принял на себя отступавшие драгунские эскадроны и кавказския сотни, сменив их цепь своими наездниками. Дальнейшее отступление, принявшаго начальство полк. Куропаткина, было как на маневрах: роты туркестанцев и Ширванскаго полка занимали боевыя линии и, отступая, стреляли залпами; в средине их находилась артиллерия, которая по временам, быстро снимаясь с передков, обдавала картечью наседавших текинцев. Наш дивизион охранял от обхода правый фланг отступавшей пехоты, при чем наши наездники тоже вели очень оживленную пальбу; а по временам, при сильных натисках, мы употребляли и ракеты.
Приближаясь к право-фланговой кале, мы увидали значек генерала Скобелева, прибывшаго из лагеря и объезжавшаго отступавшия войска. «Во славу падших, ура», говорил генерал. Громкое «ура» раздавалось в войсках, которыя при этом посылали массу чугуна и свинца в толпы текинцев в отмщение за падших своих товарищей и славнаго генерала Петрусевича.
У право-фланговой калы войска остановились.
Ждали еще натиска текинцев; но они не шли вперед и скоро разсеялись. Наш дивизион направлен был в гарнизон Ольгинской калы.
Там мы ночевали, а по утру, будучи сменены Тверскими драгунами, ушли в главный лагерь. 23 числа в дивизионе ранено 9 чел. Нижних [45] чинов, из которых 5 остались во фронте 33.
24 числа мы отдыхали.
В полночь раздался залп со всех наших батарей, в честь наступившаго праздника Рождества Христова.

В 7 часов утра 25 декабря я выступил на фуражировку по асхабадской дороге, с отрядом из 4-х сотен казаков, с 2-мя ракетными и с 1 гелиографным станками. Кроме моего дивизиона еще были приданы: сотня Таманскаго и сотня Оренбургскаго № 5 каз. полк. При отряде состояло около 300 фурштатов, деньщиков, торговцев и разных нестроевых с вьючными и подъемными лошадьми. Отправляя меня, полк. Куропаткин просил быть, как можно, осмотрительнее, чтобы не было никакой потери. Отойдя верст 10 от лагеря, мы встретили два кишлака, в которых оказались продовольственные запасы. Выставив пикеты и оставив две сотни в строю, я начал фуражировку. В 12 часов подан был мною сигнал «сбор»; сотни собрались скоро; но нестроевая команда так увлеклась раскапыванием всякаго добра, что сигнал, повторяемый всеми трубачами, в продолжении ½ часа времени, мало помогал сбору; пришлось в дело пустить нагайки, чтобы собрать всех этих безпардонных людей. В половине перваго колонна тронулась обратно. В это время боковые патрули дали знать, что справа из песков идет масса неприятельской конницы, на которую сначала патрули не обращали внимания, полагая, что это фуражирует [46] кавказская кавалерия. В это время колонна переходила один за другим три круто-берегие ручья, перерезывавшие нам дорогу, и растянулась. При известии о неприятеле на всю нестроевую нашу обузу напала паника; несколько человек оставили в ручьях лошадей и тюки, загромоздивши спуски, и бросились бежать. Поднялся крик. Переправившиеся через ручьи ударились было скакать в лагерь... Одним словом вышла суматоха. К довершению всего текинцы перешли в галоп и весьма быстро приближались к нам. По моему приказанию войсковые старшины Бородин и Греков быстро развернули свои сотни направо и спешили часть людей, чтобы закрыть колонну с угрожаемаго фланга. Командир ракетнаго взвода, штабс-капитан Волосатов, выбрав удачно позицию, пустил неск

 Отправлено: 13.11.09 08:47. Заголовок: Кое-какими позволите..

Кое-какими позволительными, в таких случаях, мерами, я заставил этих проводников вести как следует, и скоро мы, выйдя на какой-то колодец, захватили кочевку, около 25 семейств с [75] мужчинами. Они уходили в Мерв. Взяв из них еще 2-х проводников, я остальным выдал охранный лист и направил их на Изгент. Наступал уже вечер; а колодцы Назар-кул, по вновь добытым сведениям, были еще очень далеко. Один из вновь мною взятых проводников повел отряд, другой же успел (при движении ночью) скрыться. Вскоре авангард еще захватил врасплох 4 текинцев. Раздав их по одному на каждую сотню, я приказал, чтобы они поверяли моего проводника. Последнему же было объявлено, что он будет сейчас же убит, если сделает малейшее уклонение от пути на Назар-кул. Мы шли ускоренным шагом, и наконец в 11 ½ часов ночи, соблюдая всевозможную тишину, при¬близились к Назар-кулу. Окружив сидевшие здесь аулы, я потребовал выдачи оружия. Текинцы безпрекословно выдали около 200 ружей, много шашек, кинжалов и проч. Замечально, что ружья все были заряжены.
Со мной было два чабара из туркмен иомудов, и одного из них я в эту же ночь послал с донесением к полковнику Куропаткину. Но чабар этот, как оказалось в последствии, побоявшись ехать, ночевал вблизи отряда и утром поехал, держась тоже поближе к нам, когда мы пошли обратно. Между тем полковник Куропаткин, недождавшись моего возвращения к вечеру 22 числа и потом к следующему утру, начал сильно безпокоиться и; около полудня, взяв эскадрон драгун, выступил сам по направлению на Назар-кул. На дороге он получил [76] вторую мою записку, отправленную уже с 2-мя текинцами и, узнав подробности, повернул обратно.
Мы вернулись в Изгент ночью 23 января, не застав полковника Куропаткина, выступившаго с частию отряда в Куня-Геок-Тепе.
По измерению бывшаго со мной топографскаго офицера, разстояние от Изгента до Назар-кула, вместо 20 верст, оказалось в 70 верст. Следовательно в два дня мы сделали 140 верст по пескам.
При этом форсированном марше в сводном дивизионе пало 17 лошадей. Лишившиеся своих лошадей казаки были посажены на текинских лошадей, которыя были взяты на Назар-куле и впоследствии возвращены своим хозяевам.
Результатом этого набега было то, что около 600 кибиток изъявили покорность, выдав мне заложников.
В Изгенте я получил от полк. Куропаткина записку, в которой он, благодаря за успех набега, приказывал мне идти к нему в Куня-Геок-Тепе со всеми 4-мя сотнями. Сдав коменданту Изгента, майору Савинису текинское оружие, я выступил отсюда утром 24 января и в тот же день прибыл в Куня-Геок-Тепе. (Старая Геок-Тепе, верстах в 15 от взятой нами крепости— Геок-Тепе).
Встретив отряд, полковник Куропаткин горячо поблагодарил сотни за лихой набег на Назар-кул.
25 января полковник Куропаткин с отрядом из 7 рот, 2 орудий и 3 сотен казаков, сам [77] выступил в пески на колодцы Малек, Алеш и далее, где тоже находились текинцы. В составе этого отряда от дивизиона было выбрано 120 нижних чинов, наиболее доброконных, под начальством войсковаго старшины Бородина.
Лично я получил назначение командовать резервом колонны полковника Куропаткина. В состав резерва вошли: рота 13 Туркестанскаго линейнаго баталиона, две роты Апшеронскаго и Самурскаго пехотных полков, сотня Таманскаго полка и оставшиеся люди своднаго дивизиона. По данной инструкции, я должен был стоять с резервом в Куня-Геок-Тепе и, в случае опасности для ушедшей в пески колонны, тотчас-же двинуться к ней на помощь.
Эта стоянка в Куня-Геок-Тепе, с 25 по 31 января, была хуже всякаго похода. Во все эти дни лили дожди и было довольно холодно. Между тем войска резерва были на легке, оставив все свои тяжести еще в Асхабаде. В первые два дня люди, не исключая и офицеров, бивуакировали на открытом воздухе. Начались болезни; а между тем в воздухе ощущался запах гниющих трупов. Куня-Геок-Тепе была на дороге по которой бегли в пески 12 января массы текинцев, преследуемыя нашими войсками. На всем 15-ти-верстном протяжении, от Геок-Тепе до нашей стоянки, по умеренному вычислению, лежало до 2000 незарытых трупов. Каждодневно я позылал из частей резерва рабочих зарывать убитых, и еле наконец очистили эту страшную дорогу.
Комендант Геок-Тепе—полковник [78] Арцышевский после долгих споров со мной о неприкосности находившихся у него текинских кибиток, наконец исполнил мое законное требование и выдал на резерв около 50 кибиток. Жить стало сноснее.
Туркестанские солдаты устроили из одного текинскаго мавзолея в Куня-Геок-Тепе очень хорошую русскую баню. В этой бане обмылись впоследствии и войска полковника Куропаткина по возвращении из песков.
Ежедневно я получал сведения о положении колонны полковника Куропаткина и сообщал, что было нужно, коменданту Геок-Тепе.
Посылаемые от резерва разъезды привозили почти ежедневно текинское оружие, отбираемое от встречавшихся прежних неприятелей. Согласно инструкции, все это оружие отсылалось мною в Геок-Тепе.
Результаты движения в пески полковника Куропаткина мы видели каждодневно: большие караваны текинцев шли через нашу стоянку в Геок-Тепе. Все они уже изъявили покорность и тянулись в свое родное гнездо на свидание с своими женами 53.
30 января я получил, приказание послать в Асхабад за тяжестями Туркестанскаго отряда, ½ роты пехоты и взвод казаков, «так как, сказано в предписании, Туркестанский отряд наднях должен следовать в пределы своего округа».
31 января возвратился с отрядом полковник Куропаткин, украшенный Георгием 3-й степени, [79] который был пожалован ему за штурм и препровожден к нему в пески.
Начались сборы в обратный поход. 7 февраля Туркестанский отряд под моим начальством двинулся в обратный путь из Куня-Геок-Тепе на Бами. Полк. Куропаткин поехал вперед в Бами для свидания с генералом Скобелевым. 10 февраля у крепости Арчман нам встретился генерал Скобелев, ехавший в Асхабад вместе с начальником штаба Кавказской армии—генералом Павловым. Поздравив с возвращением домой, генерал Скобелев пропустил отряд церемониалом повзводно и каждую часть благодарил за службу. При этом генерал Скобелев представил меня генералу Павлову, сказав, что я служил у него в дивизионе во время Хивинскаго похода 54. Прощаясь со мной, генерал Скобелев поручил кланяться в Туркестане и на Урале всем, «кто его помнит».
12 февраля Туркестанский отряд пришол в Бами, где полк. Куропаткин хлопотал уже о перевозочных средствах для отряда. Во время военных действий верблюды нашего отряда были все время в работе и сильно исхудали; верблюды же Мякинькова и Громова были еще хуже наших. По этому полк. Куропаткиным была нанята часть текинских верблюдов.
Дивизион получил по 130 верблюдов на сотню. Из них небольшая часть была из [80] текинских; остальные—так называемые "казенные". Вот эти то казенные верблюды и были очень жалки.
14 февраля мы окончательно простились с нашими товарищами—кавказцами и вошли опять в Туркменскую пустыню, следуя по старой дороге.
Отпуская Туркестанский отряд в свой округ, генерал Скобелев отдал следующий приказ по войскам Закаспийскаго края, за № 67: «После неимоверных трудностей, почти неисполнимаго перехода, Туркестанский отряд прибыл в пределы Ахал-Текинскаго оазиса в полной боевой готовности и пред открытием военных действий вступил в состав вверенных мне войск.
«В наступательном движении к Геок-Тепе и далее к Асхабаду, а также в боях во круг Геок-Тепе, при осаде и штурме этой крепости, быстро сроднившись сердцем с боевыми товарищами—кавказцами, туркестанцы на деле доказали, что они: те-же молодцы, какими я их знал во время моей службы в Средней Азии.
«После первых боев с неприятелем я узнал родной фронт, узнал те боевыя снаровки, тот порядок, какие привык видеть под Хивою, Махрамом, Наманганом, Андиджаном, Балакчами и на снежных вершинах Памира.
«В трудный день 12 января горсть удалых Туркестанских войск вновь вписала славную страницу в скрижали наших средне-азиатских войн.
«Разставаясь ныне с дорогими сердцу [81] Туркестанскими войсками, благословляю их в дальний и небезопасный путь. Уверен, что и грозная пустыня им опять окажется по плечу.
«Благодарю всех гг. офицеров и нижних чинов за честное исполнение долга и присяги службы. Благодарю в особенности начальника Туркестанскаго отряда, полковника Куропаткина. С ним судьба породнила меня боевым братством со втораго штурма Андиджана, в траншеях Плевны и на вершинах Балканских, и ныне в дни тяжелых боев под Геок-Тепе».
Обратный поход был очень тяжел для отряда.
За недостатком верблюдов, наша пехота, во весь обратный поход, шла пешком, что отзывалось на здоровьи людей. С первых же переходов казенные верблюды начали падать по 20—30 в день, не смотря на то, что на них вьючилось не более 5—8 пудов. В таких критических обстоятельствах оставалось одно:—бросить все тяжести, оставив самое необходимое.
На 3-м переходе полковник Куропаткин отдал по отряду строгий приказ, чтобы все чины отряда ограничили свой груз до минимума. На основании этого приказа юламейки, вторыя пары чамбар и сапог, кошмы, добытые ковры, самовары, чайники и все лишния вещи офицеров были брошены. Бро¬шено было много довольствия, особенно овса.
Оставшись почти налегке, мы тем не менее ежедневно теряли верблюдов целыми десятками.
Начали падать и лошади.
Предвидя трудности похода заранее, полковник [82] Куропаткин еще из Текинскаго оазиса послал вперед в Петро-Александровск поручика Калитина с поручением просить начальника Аму-Дарьинскаго отдела оказать помощь нашему отряду при движении его по пустыне. Переодевшись текинцем, Калитин поехал с тремя проводниками из иомудов. Безпокоясь теперь об участи этого офицера, полковник Куропаткин вызвал еще охотника из офицеров—ехать вперед на Аму-Дарью с целью дать знать о серьезном положении отряда. Вызвался подпоручик Фон-Насакен, который и уехал вперед один 55.
20 февраля мы дошли до кол. Игды. Верблюдов становилось все меньше и меньше. Тогда полковник Куропаткин приказал мне с дивизионом идти форсированно на Орта-кую и приготовить колодцы для пехоты. Пехоте же и верблюдам дан был необходимый отдых на кол. Игды.
22 февраля я пришол на Орта-кую, куда 24 пришла и пехота. В отряде началась болезненность.
Для дальнейшаго движения отряд был разделен на три эшелона. В 1 эшелон, под моим начальством, пошла Оренбургская сотня с ракетным взводом, 2-й эшелон состоял из Ураль¬ской сотни, при которой следовал и начальник [83] отряда, в 3-м эшелоне дожна была следовать пехота и горный взвод.
Следуя все время впереди, я на пути оставлял полковнику Куропаткину донесения обо всем заслуживавшем внимания. Делалось это так: на видном месте сгребалась небольшая кучка из глины или песку и в саксаульную палку вставлялась бумага.
До кол. Даудыр счастье нам еще благоприятствовало на счет воды: встречались небольшия лужицы; но с этого колодца предстояло идти до кол. Гяур-кала, верст 100, вовсе без воды. При сильном падеже верблюдов в Оренбургской сотне начали падать и лошади. Много казаков уже шло пешком, бросив, конечно, и седла.
На верблюдах запасной воды можно было взять не более ½ ведра на человека; об воде для лошадей нечего было и думать. На предстоявшем переходе до Гяур-Кала можно было ожидать ли¬шиться и последних верблюдов, а при несчастии и лошадей.
С Даудыра я с оренбурцами шол весь день и остановился, пройдя не более 40 верст. Ночью более половины запасной воды было израсходовано; а до колодца Гяур-Кала оставалось еще верст 60. Но, о счастие! Утром, при самом выступлении, встретился мне идущий на встречу транспорт с водой, на совершенно свежих верблюдах в помощь нашему отряду.
При транспорте был нашего полка сотник Белкин со взводом 4 сотни 56. [84]
Конечно, я взял из транспорта самую необходимую часть верблюдов и воды, так-как 2-й, а в особенности 3-й эшелон (пехота), нуждались еще более в воде и в перевозочных средствах. 1 марта я с своим эшелоном достиг до уроч. Уаз, где встретил отряд, прикрывавший Аму-Дарьинскую ученую экспедицию. В составе отряда была наша четвертая сотня сотника Портнова. 57
Встреча нам была оказана самая родственная. На другой день пребыл полковник Куропаткин с Уральской сотней, а 4 марта прибыла и пехота нашего отряда.
6 марта Туркестанский отряд, в полном своем составе, двинулся по Хивинскому ханству, имея маршрут на города: Ильялы, Казават, Хиву и Ханки на Аму-Дарью.
В Казавате в Оренбургскую сотню было выслано от 1-го Оренбургскаго полка 70 лошадей с седлами, о чем я просил командира этого полка еще заранее.
При одних и тех же условиях службы, при вступлении в Хивинские пределы в Оренбургской сотне было около 60 казаков пеших, а в Уральской сотне—2 казака.
Движение наше по Хивинскому ханству,—было какое-то торжественное шествие победителей. Хивинцы, кажется, были весьма рады разорению текинскаго разбойничьяго гнезда и принимали нас весьма хорошо. [85]
На ночлегах везде были разставлены для отряда кибитки: ячмень, кливер, лепешки, дрова и порционный скот были припасены заранее на каждой станции. Здесь мы шли; как по свой земле.
9 марта мы приблизились к г. Хиве. Хан в прекрасном бархатном халате, на котором блестела Станиславская звезда, встретил отряд верст за 8 до города. С ним была многочисленная свита. Полковник Куропаткин пропустил отряд мимо хана церемониальным маршем, при чем каждая часть на приветствие хана громко отвечала «здравия желаем Ваше Высокостепенство».
Хивинский хан еще довольно молодой человек, лет 35, высокаго роста, красивый брюнет с умными выразительными глазами. Он имеет вообще очень симпатичную наружность.
По вступлении в город наш отряд, весь целиком, был расположен в одном из ханских дворцов. Громадные самовары с фамильным и зеленым чаем, плов, лепешки, жареная и вареная баранина были припасены в большом изобилии, как угощение от хана для всех чинов отряда.
10-го была дневка, и полковник Куропаткин со мной и заведывавшим ротами—майором Богаевским представлялись хану в его дворце. Хан встретил нас у входа в свой внутренний двор, пригласил на эстраду и очень любезно разговаривал с нами в продолжении часа времени. При этом мы были угощаемы чаем, сервированным совершенно по европейски. Прекрасные хрустальные [86] стаканы были на блюдечках с золотыми ложечками очень хорошей русской работы.
На другой день утром хан отплатил визит начальнику отряда; а перед выступлением объехал войска, выстроенныя на дворцовой площади. Пройдя два раза церемониалом 58, отряд двинулся по улицам города. По обеим сторонам улиц, по которым мы шли, стояли громадныя толпы народа. Близь базара какой то фанатик кричал что-то с большим воодушевлением, но был сейчас же схвачен и куда то препревожден по приказанию хивинскаго министра Мат-Мурата, провожавшаго нас. Знающие язык перевели, что этот фанатик взывал к тени того хана, по приказанию котораго погиб в Хиве русский отряд князя Бековича-Черкасскаго 59. Посмотри, о великий хан, как оскверняют твою священную Хиву эти собаки», кричал изувер.
Вероятно, после не поздоровилось этому почитателю своей святыни.
Отряд в этот день ночевал у какого-то кишлака, близь арыка Полван-ата. На другой день 12 марта, рано утром, к палатке начальника отряда прискакал на взмыленной лошади чабар и привез пакет из Петро-Александровска. Отряду было приказано сейчас же выстроиться в одну густую колонну. Вышел полковник Куропаткин и дрожавшим от волнения голосом, передал нам [87] страшную весть о кончине нашего возлюбленнаго Царя-Благодетеля.
Умолкла музыка и песни при дальнейшем нашем движении по ханству. Люди шли угрюмо; не радостно было и возвращение в свои дома. Офицеры терялись, в догадках о причине кончины ГОСУДАРЯ, вовсе не подозревая тогда катастрофы на Екатерининском канале. Дело в том, что начальник отряда получил краткое телеграфическое известие из Катты-кургана; что «1 марта ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР в БОЗЕ почил». Ужасное же злодеяние 1 марта стало известно в Петро-Александровске числа 15 марта; а подробности катастрофы я читал, будучи в Ташкенте, в газетах, полученных там в последних числах апреля месяца. Вот каковы сообщения в Туркестане.
Начав переправу через Аму-Дарью, против самаго Петро-Александровска с вечера 13 марта, отряд на другой день 14 вошел в укрепление. Все войска гарнизона стояли шпалерами по улице, по которой мы шли в парадной форме при глубоком трауре, держа на краул. Затем, отслужив благодарственный молебен за благополучное прибытие и панихиду за усопшаго ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА и своих убитых, мы приведены были к присяге ныне благополучно царствующему ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и ЕГО НАСЛЕДНИКУ. После этого гарнизон молча прошол мимо нашего отряда церемониальным маршем, а мы мимо их.
Так событие 1 марта омрачило радость нашего свидания с оставшимися в гарнизоне товарищами. [88]
Купеческое общество Петро-Александровска почтило нас обедом приготовленным для всех чинов отряда. На другой день был завтрак для офицеров отряда у начальника отдела. 16-го отряд был расформирован, а 17—мы дали прощальный обед бывшему своему начальнику—полк. Куропаткину уезжавшему к своей бригаде.
За весь поход в Ахал-Теке наш отряд потерял 4 офицеров и 103 нижних чина убитыми и оставшимися за ранами и болезнями в Ахал-Текинском оазисе.
За боевые подвиги и труды все офицеры Туркестанскаго отряда впоследствии получили высокия награды от нашего Милостиваго МОНАРХА. Наиболее отличившиеся нижние чины удостоены знаками военнаго ордена. Кроме того все чины за штурм Геок-Тепе получили серебряныя медали на Георгиевской ленте,—награда высокая и очень редкая. Вскоре по делам службы я уехал в Самарканд и затем в Ташкент поручив командование Уральскими сотнями войсковому старшине Бородину. В июне месяце 2/3 дивизиона, за выслугой срока службы, было уволено прямо из Петро-Александровска на льготу в войско. Кадры же 4, 5 и 6 сотен отвел к полку в Самарканд сотник Портнов, при чем ему дан маршрут чрез населенныя бухарския владения.
Этим и окончилась служба Уральцев в Аму-Дарьинском отделе.
Примечания.

1. Сухари и фураж были заготовляемы для отрядов, долженствовавших сформироваться на границе с Китаем.
2. Надежды счастливцев не оправдались: 9-й баталион и наша 2-я сотня стояли все время в Ташкенте, из гарнизона котораго к границе Китая ушла стрелковая бригада.
3. Командирами сотен были: 4-й—сотник Портнов, 5-й— войсковой старшина Бородин, 6-й—сотник Мартынов, командовавший сотней за нахождением в отпуску эсаула Серова 2-го.
4. В переводе: половина Белаго Царя.
5. Хорошее средство в степи подтягивать людей. Люди как то оживляюстя после навеянной на них природой апатии. Впоследствии, в походе в Ахал-Теке, полковник Куропаткин—начальник отряда также всегда выходил с ночлегов и приходил на них с церемониалом.
6. Адам-Кырлыган в переводе—человеческая погибель. Если уже привыкшие ко всему кочевники, дали тому месту та¬кое прелестное название, значит—оно хорошо. Такого сыпучаго и глубокаго песку, как тут, я не видывал еще нигде.
7. Из 40 собак, последовавших с нами из Самарканда, в Петро-Александровск дошла только одна.
8. Бараки Оренбургскаго лагеря приспособлены к зимнему помещению. У офицеров свои дома.
9. Оффициально поселок именуется "Первоначальный", но его все называют "Уральский поселок".
10. Впоследствии, при одном случившемся скандале, было выяснено следствием, что начальник поселка и состоявшая при нем команда не особенно скромно держали себя с женщинами.
11. Все более или менее обработанныя поля, в Аму-Дарьинском оазисе, конечно, собственность туземцев. Не обработанная же местность—пустыня. Поселок ссыльных уральцев расположен на солонцевато-песчаном грунте,—почва, из которой состоит весь Аму-Дарьинский отдел. Кругом поселка сыпучие пески. Здесь на Аму-Дарье, чтобы обработать почву нужно счищать верхний слой, иногда до 2 арш. Говорят даже, что туземцы, как-то, моют землю. Затем нужно удобрить, потом оросить канавами, сделать водоподъемныя машины (чихири). При этом новопоселенец не съумеет без помощи невеллировки, как следует, и оросить местность. Туземцы своим трудолюбием удивляют нас—русских: но и они говорят, что свежий участок обработать очень трудно: нужно, говорят, не менее 2 или 3 лет той египетской работы, какая им присуща.
12. Большинство сосланных—наши низовые казаки, которые и не занимались никогда хлебопашеством.
13. Хороший здешний осетр стоит менее рубля; башочек икры, фунтов 5, стоит столько же. Более же сбывать негде. При том здешняя соль горьковатая и не солкая. Через 3—4 дня, при жарах, все портится, как бы ни было крепко засолено.
14. Прикрывавший ученую экспедицию по изследованию Аму-Дарьи.
15. За неимением полушубков, разрешено было поддеть под шинели хивинские халаты, как солдатам, так и казакам.
16. Без жеребья из 4 сотни назначен был один урядник Жерехов, герой последней Турецкой войны.
17. Стрелковая рота 13 баталиона должна была присоединиться к нашему отряду из Сары-Камышскаго.
18. Хивинцы нашли дорогу минуя город. Полк. Куропаткин счел нужным, не роняя значения русской силы, пройдти с войсками чрез, самый город, а обоз отправил дорогой, предложенной хивинцами. Вступая в город полковник Куропаткин потребовал от хивинскаго градоначальника, чтобы, при прохождении города, нашим войскам был оказан салям, т. е. наружное почтение. Отряд с музыкой и песнями прошол через город по главным улицам; хивинцы вставали, гладили бороды и снимали с голов свои малахаи.
19. Обед этот в 3—4 часа ночи можно, пожалуй, назвать и ужином. Иногда ели и 2 раза в день.
20. В Туркестане, да и вообще в степи бивуак всегда составляет каре.
21. Большия глинистыя пространства между песками. Дождевая вода на них держалась, принимая, по виду, совершенное подобие кофе с молоком.
22. Колодцы эти были очень маловодны и глубоки.
23. Отряд полковника Маркозова следовал с Игды на Орта-Кую в апреле 1873 г. Из оффициальных донесений полк. Маркозова видно, что жара была так велика, что лопнули все бывшие в отряде, градусники.
24. Собственно вся укрепленная текинцами позиция носила название Геок-Тепе. Внутри же Геок-Тепе находится священный для текинцев холм, который называется Денгиль-Тепе.
25. В частных корреспонденциях некоторых газет было напечатано, что отрядом, прикрывавшим рекогносцировку 18 декабря, командовал граф Орлов-Денисов. Это не верно. Отряд был под моим начальством; цепью же высланных от отряда наездников командовал действительно флигель-адъютант, войск. старш. граф Орлов-Денисов.
26. Две сотни Полтавскаго, одна Таманскаго полков, взвод Лабинскаго полка и Туркестанский казачий дивизион с своим ракетным взводом.
27. Несколько человек уходцев были наняты в Петро-Александровске купцом Громовым для сопровождения поставленных им верблюдов в войска Закаспийскаго края. Один из уходцев был ранен в этот день.
28. Колонна полк. Куропаткина состояла из 8 рот пехоты, 2 сотен казаков с 2-мя ракет. станками и 8 орудий.
29. Здесь зимы почти нет. Редко было ниже 0. Впрочем в последствии, в конце января и в начале февраля, было довольно холодно, и однажды выпал даже снег.
30. За невозможностью приложить к настоящей статье отчетную карточку; прошу интересующихся военным делом читателей взять № 4 Военнаго Сборники за 1881 г. где приложены планы окрестностей Геок-Тепе и чертежи осадных работ.
31. Шанцевый инструмент всегда возился за дивизионом на вьючных лошадях.
32. 9 человек оренбургцев фуражировали довольно далеко от дивизиона. Растерявшись, при неожиданном нападении неприятеля, казаки эти бросились скакать в дивизион в то время, как у 2-х их товарищей вырвались из рук лошади. Тела несчастных найдены были на другой день в страшно обезображенном виде.
33. В Уральской сотне ранены: уряд. Жерихов и казаки Джалдыбаков и Лоскутов. Последние двое остались в строю.
34. Гелиограф—оптический телеграф, основан на мигании света в зеркалах. Между двумя станциями гелиограмму возможно передать только при условии, чтобы станции, с своими зеркалами видны были друг другу. В степной войне, по отсутствию столбов и проволоки, гелиограф имеет преимущество перед телеграфом. Гелиограф был очень полезен войскам при осаде крепости Геок-Тепе.
35. Рота Агафонова была поставлена полк. Куропаткиным "на всякий случай" в одном из кишлаков, верстах в пяти от фуражировки. При Агафонове был Уральский казак Скворкин, который под выстрелами текинцев прискакал ко мне за приказаниями от командира роты и, получив их, на хорошей своей лошади, успел проскакать один к роте под самым носом текинцев.
36. Биженч, бывший майор, сослуживец мой по прежней службе в Туркестане. Лишенный по суду чинов и орденов, он поступил в Туркестанский отряд, благодаря полному сочувствию к его несчастию полк. Куропаткина. На время военных действий Биженч просился быть прикомандированным к Уральской сотне, так как он хорошо знал наших казаков, будучи командиром сборной каз. сотни. В настоящее время Биженчу всемилостивейше возвращены чин майора и все ордена, какие он имел.
37. После мы узнали, что подполковник Мамацев изрублен шашками текинцев в то время, как шол один с вестовым по траншеям.
38. Знамя было при 14 роте во 2-й параллели. Здесь были убиты командир баталиона—князь Магалов, оба офицера роты, баталионный врач и легла почти вся 14-я рота. Знамя взяли текинцы. Впоследствии оно было взято обратно при штурме 12 января.
39. Наряд в траншеи от дивизиона казаков был всегда смешенный, поровну от каждой сотни. Так было приказано пол. Куропаткиным.
40. Из числа их смертельно раненый вахмистр Уральской сотни Харитон Макаров умер на другой день.
41. В том числе Уральск. сотни казак Синильников, раненый в лагере.
42. Находившийся на наблюдательной станции в Охотничей кале наш казак Лукин заметил это первым и оповестил о том. За это Лукин получил знак военнаго ордена.
43. Уральской сотни приказный Агафонов, оставшийся в строю.
44. Впоследствии, при обратном походе, мы говорили об этом Мат-Мурату, хивинскому министру. Тот улыбнулся и отвечал: хороши подданные, что каждогодно делали нападения на наши земли.—Все подробности переговоров сообщил мне Оренбургскаго войска войсковой старшина Есипов, бывший в числе наших парламентеров.
45. Два казака Уральской сотни: Василий Коновалов и Иван Сармин. Последний умер от раны.
46. Внезапный порыв на штурм командир сотни войск. старшина Бородин объяснил тем, что вскочившие на обвал ширванцы и охотники кричали будто бы нашим казакам: "что же вы братцы—уральцы не помогаете нам". Этих слов было достаточно, и полусотня ринулась тоже на стену крепости.
47. Персияне, как шииты, волос на голове не бреют.
48. Сотник Кунаковсков убит в то время, как Уральская полусотня вскочила на обвал. Две пули в грудь, из которых одна прямо в сердце, сразили этого храбраго молодаго офицера. Тетиков и Жагулин убиты немного позже, но тут же на обвале.
49. При похоронах всех убитых игрались всегда обыкновенные марши, чтобы похоронным маршем не тревожить раненых.
50. Как известно в Уральском войске служба отбывается наемкой охотников. В настоящее время кроме охотников в строевыя части обязательно записываются те молодые казаки, которые не были еще на службе, и наем охотников ограничен только полевым разрядом казаков.
51. Кроме Туркестанскаго своднаго дивизиона были: 3-я сотня Таманскаго и 5-я сотня Лабинскаго полков, Кубанскаго казачьяго войска.
52. После оказалось, что на Назар-Куле в то время был известный предводитель текинцев Такма-Сардарь, не ожидавший, вероятно, себе пощады. Когда мы пришли на Назар-кул, Такма-Сардарь успел скрыться. Впоследствии он сдался генералу Скобелеву, был в Петербурге, где имел счастие быть представленным ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и пожалован чином майора.
53. Всех женщин в Геок-Тепе под присмотром коменданта—полковника Арцышевскаго было до 8 тысяч.
54. В 1873 году под Хивой, будучи тогда подполковником, М. Д. Скобелев командовал авангардным казачьим дивизионом. Вверенная мне сотня состояла в составе авангарда часто и была в 3 делах под начальством подполковника Скобелева.
55. Я забыл упомянуть в своем месте, что, при движении Туркест. отряда в передний путь, к нам в отряд еще в Хивинских пределах приехал также из Текинскаго оазиса хорунжий Таманскаго каз. полка Стеценко, командированный генералом Скобелевым с разными поручениями на встречу отряда. Стеценко проехал, одетый текинцем, претерпев в дороге много невзгод: три его собственныя лошади и лошади проводников уже стали; Стеценко долго плутал, ища колодцы и уже совершенно обезсиленный, к счастию наткнулся на одну рекогносцировочную партию Сары-Камышскаго отряда. За этот подвиг хорунжий Стеценко получил Георгиевский крест.
56. Тут я узнал, что посланные вперед оба наши офицеры приехали на Аму-Дарью совершенно благополучно. Поручик Калитин недавно за эту поездку получил орден св. Георгия 4-й степ.
57. В декабре месяце Сары-Камышский отряд был расформирован. Бывшая в нем 6 сотня эсаула Серова ушла в Нукус. В феврале ученая экспедиция снова начала работы под прикрытием вновь сформированнаго отряда, в состав котораго назначена 4-я сотня, сотника Портнова.
58. Церемониал был и на дворцовой площади и на базаре, где вышел небольшой курьез: когда дивизион по моей команде для церемониальнаго марша вынул шашки, то в громадной массе стоявшаго народа, вышло некоторое движение от испуга и послышался крик "ой бай".
59. В 1717 году при Хивинском хане Шир-гази